Выпуск №8

Потерянное детство.

(Рассказ жительницы Вырицы Комиссаровой П.В.)

В 1941 г. наша семья выехала на дачу в п. Вырица. Семья была большая – мама была "мать-героиня", имела 9 детей (4 мальчиков и 5 девочек). Отец – столяр-краснодеревщик, работал в Ленинграде.

Помню, был прекрасный летний день – солнечный, теплый. Мне 10 лет. Детвора с нашей улицы (Красной) и Кривой играли в лапту, в мяч. Вдруг бежит врач (соседка) М.В.Головкина и кричит: "Дети, ложитесь в канаву, сейчас нас немцы бомбить будут!" В небе появились самолеты со свастикой, летели очень низко. Мы разбежались по домам. Началась бомбежка. Мама вывела нас из дома, мы сидели с нашими козами под сосной. Бомбили станцию – видно было как сыпались бомбы – как горох. Вскоре (кажется через неделю) немцы уже оккупировали Вырицу. Еще до оккупации из города приезжал отец, мы просили его забрать нас домой, в Ленинград. Но отец нас не взял, т.к. в городе уже шла эвакуация детей. Так и остались мы на даче, – в летних платьицах, без всяких запасов.

Приближалась осень, угрожал голод. Надо было что-то делать. Мама была уроженка Псковской области (где-то в районе Дедовичей). Она сказала, что мы все пойдем на её родину, т.к. там оставались её родственники. Уже шел октябрь. Прежде чем уйти, она повела нас всех в храм Казанской божьей Матери к отцу Серафиму (кроме старшей сестры Зои, которую немцы уже забрали на работу, а ей было всего 14 лет). "Отче, благослови нас идти на родину", – сказала мама, на что отец Серафим ответил: – "На дорогах неспокойно, иди одна, а детей оставь дома". – "Батюшка, они же все умрут без меня с голода (нас тогда с мамой было четверо, младшему Олегу было 4 года)". – "Бог милостив, все будут живы". И мама ушла.

Мама вернулась в декабре месяце. А мы действительно все были живы, хотя и измучились и изголодались без мамы. Помогали добрые люди, один мужчина (он работал в церкви Петра и Павла) приносил иногда крупу, хлеб. Младшие ходили на Сергучевскую улицу (где теперь территория детского летнего садика) и стояли у забора. Там были казармы немецких солдат. Наверное, вспомнив своих детей, они давали иногда хлеб, а иногда даже котелок с горячим, строго сказав при этом "Zurück", – значит, "принесите назад".

Мама принесла кое-что из продуктов (муку, лепешки). Мама пошла к человеку, который шил одежду, отнесла ему шерстяные одеяла, чтобы он сшил нам пальтишки. После этого, она вновь повела нас к отцу Серафиму, и на сей раз он благословил нас в дорогу, сказал: "Идите с Богом, ничего с вами не случится". За неделю добрались мы до нашей деревни – Пружково, где жили мамина сестра, племянница – там нас приютили. Но наши мытарства только начинались.

В 1942 г. осенью стали доходить слухи, что немцев бьют на фронте, и мы пошли – поближе к дому. У мамы был паспорт, но где-то в районе станции Дно нас забрал патруль. Немец сказал маме: "Матка, зачем вы ходите с детьми, хорошо, что не СС вас взял – вас бы расстреляли". Он звонил куда-то, потом сказал: "Завтра пойдет рабочий поезд в Сиверскую, довезет вас домой". И выписал пропуск. Так мы доехали до Сиверской, а до Вырицы (17 км) шли пешком.

К сожалению, пребывание в Вырице было недолгим. Была глубокая осень. Вошел немец с автоматом и сказал: "Собирайся, матка". Мы взяли с собой двух коз. Нас привели на станцию, переписали, затолкали всех в товарные вагоны и повезли. Привезли к Чудскому озеру, погрузили на баржу и перевезли в Эстонию. В Эстонии всех вырицких поместили в каком-то большом помещении (школа или клуб). Там мы еще пережили ужас – ворвались пьяные эстонские молодчики с автоматами, кричали: "Вы – коммунисты, всех расстреляем!". Вошли немцы, стыдили этих бандитов: "Swein, hies ist Mutter, klein Kinder!". – "Свиньи, здесь матери, малые дети!" Силой их выгнали. Утром нас на телегах отвезли в Латвию, где мы прожили до осени 1943 г.

Немцы стали отступать. Вывозя награбленные ценности, они загружали пароходы мирными русскими жителями с детьми. Наш пароход даже сопровождали две подводные лодки. Нас привезли в Германию, сначала в Берлин. Но город уже бомбили, и нас повезли в Австрию (г. Куфштейн), где мы и жили до самого освобождения. Дети мыли полы, взрослых под автоматами водили работать на железную дорогу. Освобождали нас американцы.

Весной 1945 г. мы вернулись на родину, сначала в Псковскую область, а когда дали паспорта – в Ленинград. Отец умер от голода во время блокады. Я весила 36 кг, меня даже не пускали в кино на взрослые сеансы. Детство кончилось, а я его так и не увидела.

Мы восстанавливали город, сажали парки, ездили в колхозы. Работали много. Началась мирная жизнь.

                            Комиссарова (Нечаева) Прасковья Васильевна